Читать книгу "Исчезнувшая сестра [litres] - Алла Кузьминична Авилова"

день рождения. Оказалось, что 28 мая.

Светик – крестница Элеоноры, и она очень ее любила. Спроси мою сестру, как ее дела, и она, сообщив свои новости, непременно добавит что-то о Светике. Когда та болела, Эля сидела с ней днем, в свое свободное время, чтобы ее лучшая подруга Аня, мать Светика, могла работать.

– Когда 28 мая вечером позвонила Аня и спросила, где Эля, я поняла, что случилось что-то плохое, – сказала мать.

– Почему так сразу – что-то плохое?

– А потому что она не позвонила Светику. И еще эта эсэмэска…

– Какая эсэмэска?

– Она отправила эсэмэску на номер Ани. Зачем она, спрашивается, послала эсэмэску в день рождения Светика вместо того, чтобы ей позвонить? Светик и читать еще не умеет.

– Да, это странно, – признала я.

– А в конце поздравления еще и эта странная приписка: «Мой привет вам обеим и моей маме», – добавила Ольга Марковна. – Звонить мне она не звонит, а вот привет через Аню передает. Как это понять?

– Аня попыталась связаться с Элей, когда получила эту эсэмэску?

– Попыталась, но Эля свой мобильник уже выбросила.

– Как так?

– А так. Позвонишь ей, а в ответ слышишь: «Номер не существует».

– Она, наверное, просто поменяла симку.

– И это единственное, что ты можешь сказать?

Я и правда не знала, что на это сказать. И в самом деле, почему Элька не позвонила Светику, как всегда, если у нее под рукой был мобильник?

Мать отвела от меня взгляд и сообщила мне, что думает сама об этой странной эсэмэске:

– Объяснение может быть только одно: звонить она сейчас не может, а эту эсэмэску отправила тайно. Ее где-то кто-то удерживает силой. Другого объяснения быть просто не может.

– Ну почему же не может… – начала было я, но Ольга Марковна меня слушать не захотела.

– Так что на следующий день я пошла в наше отделение полиции, чтобы подать заявление, – продолжала она. – Но они там, как услышали об эсэмэске, отказались его принять. Для них это доказательство, что Эля жива и здорова. А не дает мне о себе знать, потому что не хочет со мной общаться. Они знают о нашей ссоре. Когда я сказала, что у меня пропала дочь, они первым делом и спросили, была ли у нас ссора. А раз была, то им и дела нет, что с Элей сейчас происходит.

Здесь она снова перевела на меня свой неживой взгляд и спросила:

– Может быть, ты добьешься, чтобы полиция объявила всероссийский розыск? Ты ведь можешь что-то организовать через свою газету? Я могла бы послать вам письмо как читательница, а твоя газета сделала бы официальный запрос по поводу отказа полиции начать розыск Эли. Так ведь это у вас происходит, если полиция не хочет ничего делать?

Так вот зачем она меня искала.

– Я уже там не работаю, – сказала я.

– Но связи-то у тебя остались?

Женщина тридцати шести лет свободной профессии и богемного образа жизни, за полтора месяца ни разу не позвонившая своей матери, с которой она, надо сказать, поссорилась, и поздравившая любимую крестницу с днем рождения не по телефону, а эсэмэской, – это не тот случай, когда газеты поднимают шум. Но я не стала этого говорить. Я пообещала связаться с одной из своих бывших коллег. Перед уходом я взяла у Ольги Марковны домашние телефоны Феди и Ани – так, на всякий случай.

4

Когда я вернулась в контору, Валя сообщила мне о звонке Кира. Том самом, которого я ждала.

– Он очень удивился, когда узнал, что ты ушла на обед.

Конечно, удивился, ведь мы должны были обедать вместе.

Я ввела Валю в курс дела, ради которого все бросила два часа назад.

– Что ты сама обо всем этом думаешь? – спросила она меня.

– Эля всегда боялась волновать мать из-за ее гипертонии. Это ненормально, что она передает ей приветы через Аню, а не звонит, даже если была ссора.

– Но она же изменилась, как говорит твоя мать.

– Но не до такой же степени, – ответила я с полной уверенностью. – Да и эта эсэмэска Светику. Тоже странно. Когда люди вдруг посылают эсэмэски с поздравлениями, а не звонят?

– Ну, например, когда нет настроения звонить. Или когда находятся где-то, откуда звонить нельзя.

Вот именно.

– Мать боится, что Элеонора попала в плохую историю и ее теперь где-то удерживают силой, – сказала я.

Валя бросила на меня взгляд, в котором была то ли растерянность, то ли испуг.

Я рассказала ей об идее Ольги Марковны привлечь к поиску Эли «Нашу газету». Валя тоже там раньше работала. Она уволилась уже после меня. Уволилась, в отличие от меня, без скандала и до сих пор поддерживала отношения с нашими бывшими коллегами.

– Как ты себе это представляешь? – спросила она.

– Ну, например, опубликовать заметку в криминальной хронике об исчезновении певицы Элеоноры Белугиной, которая уже больше месяца не выходит на связь. С призывом к тем, кто что-то о ней знает, связаться с редакцией.

Валя посмотрела на меня с недоумением и сказала:

– Но ты же знаешь, что это будет неэффективно.

– Я хочу это устроить для матери. Это даст ей надежду.

– Призрачную надежду. И только на короткое время. А потом придет разочарование. И она почувствует себя еще хуже.

Конечно же, Валя была права, но что-то мешало мне быть разумной.

– Это будет потом. А сейчас ей станет легче. Нужно что-то сделать прямо сейчас. Чтобы что-то происходило.

– Что-то? А что именно – не важно? – спросила Валя строго, как учительница младших классов, есть у нее такое в характере.

– Все важно и все не важно, – выдала я ей одну из своих дежурных философем. Просто от усталости, накопившейся за последние два часа.

* * *

Мы с Валей трудились в отделе переводов большой нотариальной конторы «Дубравин и K°» в центре Москвы, которую называли между собой «Дубравой». Валя устроилась туда первой. Променять журналистику на прежде отвергнутые ею переводы деловых бумаг от нее потребовали семейные обстоятельства. А сделал возможным – диплом иняза, который также был и у меня.

Иняз нас и свел: Валя и я были однокурсницами. Хотя мы обе учились на английском отделении, группы у нас были разные, и особых отношений у нас во время учебы не возникло. Сблизились мы, когда обе стали работать в «Нашей газете».

Мы были чуть ли не во всем разные, но шли по тем же дорогам жизни. После школы и она и я задумали стать переводчицами. Нам обеим хотелось ездить с делегациями по миру, работать на международных конгрессах или в интернациональных организациях. Но такие радости были предназначены не для нас. Нам с нашими связями надо было бы довольствоваться чем-то вроде обслуживания мелкого и среднего бизнеса в его поиске рынка сбыта за рубежом. Такая перспектива у нас обеих вызывала тоску.

И надо же было так получиться, что и у Вали и у меня был свой человек в «Нашей газете»: у нее – дядя, у